2
 

Другой мир

     Я расскажу вам об одном чудесном уголке земли, который расположился на границе Аяно-Майского и Тугуро-Чумиканского районов. Сейчас его нет даже на карте Хабаровского края - я имею в виду современные географические карты Дальнего Востока. Но он есть в нашей памяти и в сердце нашей семьи. Местечко это почти лишенное цивилизации на самом деле так дорого мне и моим родителям, потому, что в нём родилась я. И в паспорте так и записано: посёлок Немуй, (с ударением на первый слог).

     Но, давайте начнём по порядку. Когда-то очень давно лет 50-60 назад, когда человечество ещё не знало, что такое спутниковые тарелки и мобильный телефон, в тайге был выстроен, основан и населён людьми целый большой посёлок. Немуй стал усилительным пунктом, обслуживающим линию связи северного Дальневосточья с материком. Линия эта была выстроена вдоль побережья Охотского моря и считалось центральной веткой. Вся связь проходила по этой магистрали. Сам Немуй и поныне находится там же - на расстоянии приблизительно 200 километров от районного центра Аян. В 1993 году его окончательно закрыли. Теперь даже трудно и представить, что тогда здесь было всё - магазин, библиотека, начальная школа, Дом культуры с кинотеатром, почта, поселковый совет с председателем и секретарём, метеослужба и станция скорой помощи. Постепенно эти учреждения закрывались по причине не рентабельности, рабочие места сокращали и люди разъезжались.

     К моменту моего появления на свет в посёлке действенным оставался лишь сам усилительный пункт, где все женщины, за исключением фельдшера, числились техниками этого УП, а мужчины монтёрами ремонтно-восстановительных бригад. Ещё была дизельная с кочегаром и дизелистом, да баня с конюшней. По всей линии от Немуя до Аяна и так же в южную сторону до Чумикана располагались монтёрские пункты, где тоже жили люди, иногда даже целыми семьями. Расстояние между пунктами составляло примерно 21 километр. Сообщением между ними служила всё та же линия связи, «сердце» которой находилось в посёлке. Связаны друг с другом были и все 9 домов. В каждой квартире обязательно устанавливался внутренний телефон. На этом аппарате отсутствовал диск набора, а соединение происходило после того, как энергично покрутишь ручку этого доисторического изобретения. Тогда на УП зажжётся лампочка с вашей фамилией и вам ответит дежурный техник. А вы попросите его переключить вас, например, на квартиру соседки, что бы сообщить ей, что блины готовы. Но это шутка. Всё это конечно в экстренном случае или от лени. Все предпочитали живое общение, тем более что жили друг от друга на расстоянии 3-5 шагов. Общая численность населения посёлка Немуй составляла 24 человека, вместе со стариками и детьми. А я была его юбилейным двадцать пятым жителем. Это был 1991 год. И не смотря на начинавшейся развал, мои родители так много и так часто с ностальгией в голосе рассказывают о ТОЙ жизни, что я даже ничего не помня (меня вывезли оттуда в двухлетнем возрасте) могу чётко представить картину тех лет. Их воспоминания настолько ярки, что кажется я все 20 своих лет жила на Немуе. Я знаю, что стоит мне только ступить на эту землю, и я без труда найду наш дом, где в коридоре гнездились стрижи, и черёмуху в папин обхват и крохотную детскую площадку, и покосившуюся летнюю кухоньку и будку Почета. Вот сейчас я мысленно повернусь направо и вниз по дорожке попаду в поселковую баню. Потому, что по громкой связи уже объявили: «Товарищи женщины! Баня готова!» Иногда текст сообщения чуть-чуть изменялся и тогда на весь посёлок громыхал скрипучий бас: «Женщины! Идите в баню!» Странно, но при этих словах даже собаки женского пола начинали резвиться и лаять, а с конюшни доносилось нетерпеливое ржание молодой кобылы по кличке Рыжая. Будто они чётко знали, что тоже в некотором роде женщины.

     Лошадей держали в посёлке для работы. Они ходили с монтёрами на линию, выполняя функции транспортировки груза, а также, запрягая в телегу, развозили воду в дома жителей.

     Папа мой после окончания школы работал монтёром ремонтно-восстановительной бригады в Аянском районном узле электросвязи (РУЭС), тогда он назывался эксплуатационный технический узел связи - ЭТУС. По долгу своей работы бывал на Немуе. Он полюбил этот уголок земли всем сердцем, да так, что после службы в армии вернулся, где и начал свой карьерный рост, достигнув самой главной должности. С 1988 года он был начальником первого линейного участка Немуй. А будучи в отпуске на «Большой Земле» и познакомившись с мамой, просто спросил: «Поедешь со мной?». И та как жена декабриста ответила: «Да, поеду». Могла ли моя мамулечка тогда представить, что весь уклад её жизни поменяется кардинальным образом? Ей, привыкшей к комфортабельным городским условиям, ой, как было трудно окунуться в деревенско-таёжный быт. Комок к горлу подступил на вертолётной площадке, куда приземлило их это стальное крылатое чудовище, издававшее гул, рычание и разносившее вокруг себя ветер огромной силы. Нестерпимо щипало в глазах, когда она переступала порог дома, а в груди всё сжалось в сплошной тоскливый комок. На смену закравшимся разочарованиям пришло искреннее удивление - люди! Они входили и выходили, потом снова возвращались, неся с собой стулья, тарелки, кастрюли. Кто-то наполнял чайники, они сдвигали столы, нарезали хлеб, варили пельмени, чистили картошку. Все приветливо улыбались, тайком разглядывая «кралю» с головы до пят, а потом, весело подмигнув папе, показывали поднятый вверх большой палец. Папа смущенно прятал улыбку в усах и суетился вместе со всеми. И вот уже на столах, застеленных большой цветастой клеёнкой появились грибы, бочковые огурцы, хрустящая капустка, крепенькие помидорки, солонина, рыба жаренная и вяленная, копчёные брюшки кеты, отварные куры, сало, жаренные бараньи рёбрышки, тушёная зайчатина, запотевшие банки чистейшего самогона и домашнего ягодного вина, дымящаяся картошечка, и, что большего всего удивило «приезжую городскую», так это красная икра в больших мисках, присыпанная чесноком и укропом и сдобренная растительным маслом. Мама никогда ещё не видела, что бы икру ели большой суповой ложкой. Ну, разве только в кино. А тут ещё и один из присутствующих поднимая рюмку, произнёс знаменитую киношную фразу: «Ну, здрав будь, боярыня!» Всё это - и щедро накрытый стол, и присутствие всех до единого жителей Немуя, и царившая атмосфера доброты… всё говорило о том, что сейчас здесь собралась одна большая семья. Мамочку и потом всегда поражали эти люди с открытой душой и горячими сердцами. В городе редко встретишь подобное бескорыстие и безграничную отзывчивость. А здесь было именно так. Если ты заболел, соседи придут и совершенно безвозмездно растопят печку, и сварят обед, и вымоют пол и накормят скотину. Мужики натаскают дров, занесут воды, а женщины каждые 2 часа будут заглядывать, сменяя друг друга как на боевом посту. Здесь выходя утром из дома можно было обнаружить под дверью или на крыльце свежепойманную рыбу, пяточек яиц, пучок редиски или подстреленную дичь. И даже не важно кто принёс, ты точно знаешь, что в следующий раз ты сделаешь так же. Семья - есть семья. Всем сёстрам - по серьгам, а улов и добычу - поровну.

     Конечно мама какое-то время всё равно хандрила и тосковала по привычной кипучей жизни города. Она частенько перебирала свой гардероб, вдыхая запах рижских духов с любимого шифонового платья. Пропуская сквозь кольцо тончайшие итальянские чулочки, подолгу любовалась красивым подъёмом ноги в ГДРовских сапогах на шпильке, натирала перламутровые пуговки на безумно дорогой блузке из полупрозрачного гипюра и смахивала не видимые пылинки с недавно пошитого на заказ костюма английского покроя. Ну куда теперь всё это? По грибы что ли в лайковых перчатках выпендриться? Или напялить бусы с браслетами, когда поросёнку Жорику комбикорм потащишь? А может взять вечернюю дамскую сумочку, расшитую стеклярусом, да пойти в неё яйца в курятнике собрать? У французской косметики заканчивается срок годности. Как без всего этого? Такси, работа, детский сад. Поход на рынок, очередь в магазине, давка за дефицитом, собрание жильцов дома, вызов вечно пьяного сантехника, сломанный лифт, подожженный почтовый ящик и дерущиеся на площадке хулиганы?... Ни-че-го! Ничего подобного нет! Здесь вообще другой мир! Тишина звенящая, время от времени разбавляемая естественным шумом природы. Воздух такой чистый, что хочется дышать и дышать полной грудью. Не нужно замерзая и теряя терпение топтаться на автобусных остановках. Не болит голова о том, как прожить от получки до аванса. Здесь вообще кошелёк не нужен. Здесь и денег то ни у кого нет. Зарплата перечисляется на сберкнижку. А продукты закупаются начальником участка раз в год. Семьи составляют списки, которые после обсчитают и передадут в бухгалтерию РУЭСа. Затем люди развезут своё добро по складам, кладовкам и подпольям. Это и будут их «Проммаги» и « Продснабы». А магазин хлебобулочных изделий у каждого на дому. Хлеб умели замешивать и печь все, включая и мужчин. Пекли естественно в дровяных печах, прогревая их до нужной температуры, разбросав угольки.

     Отдельно нужно сказать об электричестве. Его, как такового никто конечно в таёжный посёлок не проводил. Но на Немуе в обязательном порядке была установлена дизельная для заряда аккумуляторных батарей, которые питали аппаратуру усилительной станции. Избыток электроэнергии пускался на освещение посёлка. Причём в строго определённые часы, а точнее в тёмное время суток, то есть с шести часов вечера и до двенадцати ночи. Этого времени вполне хватало для подзарядки батарей, а люди, пользуясь случаем, могли спокойно стирать, гладить и смотреть телевизор. Помимо этого в каждом доме был ещё и дополнительный свет, потребляемый от списанных аккумуляторов. И хоть это была всего лишь 12-ти вольтовая лампочка, всё же лучше, чем свеча или керосиновая лампа. Естественно, что при таких электроэнергетических условиях наличие холодильников или морозильных камер было не возможно. Но люди выходили из положения, выкапывая ледники. Яму внутри обкладывали толстыми пластами льда и мясо или рыба благополучно сохранялись даже в летний период.

     Несмотря на множество минусов, мама всё же адаптировалась и даже полюбила мир, в котором теперь жила, находя всё больше и больше плюсов. Папа сильный и надёжный всегда был рядом. И те годы жизни на Немуе мама называет шикарным отдыхом в затянувшемся отпуске.

     Я снова закрываю глаза, и как наяву оказываюсь у развилки двух рек - Килый и Немуй. Вон любопытная норка подглядывает за мной из воды. Здесь круглый год ловится ленок, хариус, налим и форель. Вот где для выдры то раздолье! А в период нереста лососёвых ленок так отъедается на икре, что жиром заплывают все его внутренности. Потом его можно жарить на сковороде без масла и мучной обвалки. Здесь всё необыкновенно, как в сказке. Белые куропатки, рассевшись на ветках, похожи на зимние плоды снежного дерева, а бестолковые дикуши, которых природа создала для охоты без ружья, оглупели настолько, что их хоть руками с деревьев снимай. Сразу за баней - заячьи тропы. Не успеют пробиться первые проталины, а глухари уже начинают свой брачный сезон. Токуют себе на заброшенной метеостанции. Рябчики воруют овёс на конюшне, суетливые белки снуют взад-вперёд, вон горностайчик - зверёк королей. А иногда в окошко бани тихо заглянет лосиха. Хозяин тайги сделает ночной обход, оставляя кругом свои медвежьи следы, дабы напомнить, что он всё же главный. Чуть дальше за посёлком можно найти лисьи норки, следы кабарги, росомахи.

     Летом на Немуе особенно красиво. В мае цветёт багульник, заливая всё вокруг  сиреневато-розовым цветом. Уже с болота слышны лягушачьи трели. Плывут под венец раскрасавицы, исполняя свои ква-ква-гаммы. В июне все пьянеют от дурманящего запаха цветущей черёмухи. Над посёлком парит белоплечий орлан. А в июле аэродром утонул в оранжевом море саранок. Дразнящий малиновый дух набивал оскомину. И другие ягоды, а также грибы можно было собирать, даже не выходя из посёлка. Этих даров было так много, что их добавляли даже в корм скоту.

     Я ещё крепче зажмуриваю глаза, силясь представить картинку из жизни моих родителей. Вот слышу приближающийся топот конских копыт (может их волки спугнули?). Да нет, это папочка на Орлике, загорелый, мускулистый, резко натянув поводья и поднимая клубок пыли, останавливается возле мамы и, наклонившись, протягивает ей руку, приглашая сесть. Мама в ужасе пятится назад и мотает головой. Тогда он бросает ей букет рододендронов и посылает воздушный поцелуй. Вот осень. Папа привёз снежного барана и сейчас выпиливает с черепа толстенные закрученные рога. (Они у нас и сейчас ещё дома хранятся). А здесь наш добытчик с зимней охоты вернулся, и небрежно-красиво кидает к ногам мамули вязанку соболей. А вот весенний кадр: папа в белоснежном маскхалате с ружьём на перевес гордо вышагивает к дому. Ему есть чем гордиться - весь патронташ обвешан чирками и кряквами. Сейчас он раздаст по утке в каждый дом и всё равно останется ещё много. Это азарт. А мама потом будет их пережаривать и складывать в банки, заливая жиром. Здесь и мясную тушёнку так же готовят. Вот только не всё мамочке сейчас кажется вкусным. У неё токсикоз. И все односельчане стараются угодить ей изо всех сил. Здесь к беременным особое отношение. Первая ягодка, первый огурчик, бульон из цыплёнка, подушка под спину, табуреточка под ноги. Уже готов пошитый общими силами зимний конверт новорожденного. Такой красивый, будто из коллекции Кутюрье. Малиновый с фигурной строчкой, в которую добавлена нитка люрекса. У него кроличья подстёжка на молнии и весь-весь оторочен собольком и кружевом с маминого пеньюара. Ещё там есть откидной уголок, прикрывающий личико малыша. На него была пожертвована мамина гипюровая блузка, та самая. А моя первая меховая шапка из благородного меха соболя. Её примеряли на папин кулак. В общем готовились так, что бы «не упасть в грязь лицом». Рожать предстояло в центральной районной больнице, а мамочка всё же была женою начальника.

     Роды начались раньше срока и к тому же ночью, уже после того, как заглушили дизель. Понятно, что по ночам вертолёты не летают, санрейс должен был прибыть только на утро. Поселковый фельдшер, быстро и грамотно оценив ситуацию, распорядилась дать свет в посёлок и не глушить дизель до окончания всей процедуры. Это особый случай, когда свет гоняли всю ночь, поэтому заинтригованные жители поспешили к УП, чтобы узнать, что случилось. Спать в эту ночь никто не ложился, за исключением моего брата и ещё троих детей. Рожали можно сказать всем посёлком. Кто-то пёк хлеб, кто-то жарил рыбу, тушили мясо, чистили картошку. Все обязанности были распределены. Папулечки дома не было, он уехал в обход на линию. Поэтому мужчины сами топили печки, у нас в квартире их было 2, и грели воду. Женщины дружно провели санитарную уборку дома, промыв и обработав всё хлоркой. Скатали и убрали на время медвежью шкуру, выделанную под замшу. Парили и тут же проглаживали горячие пелёнки и простыни, заворачивая их в полиэтиленовые пакеты. Все немного волновались, спокойной оставалась лишь одна мама. Ей было по-королевски комфортно. Она говорит, что всем желала бы так рожать.

     Папе не прошедшему ещё и половины пути сообщили на ближайший от него монтёрский пункт, что бы возвращался. Сказали: «Давай, жми. К утру лялька будет!»

     Мужчины поставили у порога карабин и мелкашку. На случай рождения мальчика должен был быть произведён выстрел из крупнокалиберного оружия, ну, а девочку приветствовали мелкой пулей. Папа хотел дочку, и мама ему обещала.

     А в это время все монтёры от Аяна и до Чумикана, выходившие на связь каждые полчаса, справлялись о здоровье мамочки, и не родился ли малыш. Так как разговор одновременно был слышан на всех монтёрских пунктах, технику на Немуе не нужно было вызывать на связь кого-то отдельно. Монтёры сами переговаривались друг с другом.

     - Обликан? Я Дуркино. Родила?

     - Нет пока.

     - Родила! Родила! Девочка!

     - Вес какой?

     - Три кило в пелёнках.

     - Ха-ха-ха! Чем вешали?

     - Безменом.

     - Килый, слышишь? Иркиндан?

     - Слышу - слышу! Три кило!..

     А потом приехал папочка, и, глотая предательский комок слез, никак не мог налюбоваться на свою доченьку - «мечту всей жизни». А потом проснулся мой старший братик и ему тоже показали меня. Денис почему-то спросил: «А она умеет петь?» А люди всё заходили и выходили, потом снова возвращались и несли подарки. Мама говорит, что там, где нет ларьков и магазинов эти подарки, взятые из сундуков и чемоданов, были дороже колец, шуб и Мерседесов. Люди несли у кого что было - пластмассовую вазочку, стеклянный графин, чайную пару, алюминиевый ковшик, резную дощечку. Нет, ну были конечно и новый постельный комплект и банное полотенце, гобеленовый плед и набивной ковёр на стену (гордость местных умелиц) и отрез ткани на занавески… А милее всего казалось вязанка сушеных грибов и полотняный мешочек юколы. А уж совсем не ординарно - самодельное деревянное ружьё. Видимо с надеждой зародить во мне дух заядлой охотницы. Все ходили на цыпочках и говорили шепотом, но при этом ужасно суетились - человек родился!.. Вот это и есть, то самое место, значимое для нашей семьи во всех отношениях. То, где начинается другой мир!
 

Дубровина Виктория, член Молодежной общественной палаты при Собрании депутатов Аяно-Майского муниципального района